Полный текст
Александр Сергеевич,
разрешите представиться.
Маяковский.
Дайте руку!
Вот грудная клетка.
Слушайте,
уже не стук, а стон;
тревожусь я о нем,
в щенка смирённом львенке.
Я никогда не знал,
что столько
тысяч тонн
в моей
позорно легкомыслой головенке.
Я тащу вас.
Удивляетесь, конечно?
Стиснул?
Больно?
Извините, дорогой.
Развернуть
У меня,
да и у вас,
в запасе вечность.
Что нам
потерять
часок-другой?!
Будто бы вода —
давайте
мчать болтая,
будто бы весна —
свободно
и раскованно!
В небе вон
луна
такая молодая,
что ее
без спутников
и выпускать рискованно.
Я
теперь
свободен
от любви
и от плакатов.
Шкурой
ревности медведь
лежит когтист.
Можно
убедиться,
что земля поката, —
сядь
на собственные ягодицы
и катись!
Нет,
не навяжусь в меланхолишке черной,
да и разговаривать не хочется
ни с кем.
Только
жабры рифм
топырит учащённо
у таких, как мы,
на поэтическом песке.
Вред — мечта,
и бесполезно грезить,
надо
весть
служебную нуду.
Но бывает —
жизнь
встает в другом разрезе,
и большое
понимаешь
через ерунду.
Нами
лирика
в штыки
неоднократно атакована,
ищем речи
точной
и нагой.
Но поэзия —
пресволочнейшая штуковина:
существует —
и ни в зуб ногой.
Например
вот это —
говорится или блеется?
Синемордое,
в оранжевых усах,
Навуходоносором
библейцем —
«Коопсах».
Дайте нам стаканы!
знаю
способ старый
в горе
дуть винище,
но смотрите —
из
выплывают
Red и White Star’ы
с ворохом
разнообразных виз.
Мне приятно с вами, —
рад,
что вы у столика.
Муза это
ловко
за язык вас тянет.
Как это
у вас
говаривала Ольга?..
Да не Ольга!
из письма
Онегина к Татьяне.
— Дескать,
муж у вас
дурак
и старый мерин,
я люблю вас,
будьте обязательно моя,
я сейчас же
утром должен быть уверен,
что с вами днем увижусь я. —
Было всякое:
и под окном стояние,
пи́сьма,
тряски нервное желе.
Вот
когда
и горевать не в состоянии —
это,
Александр Сергеич,
много тяжелей.
Айда, Маяковский!
Маячь на юг!
Сердце
рифмами вымучь —
вот
и любви пришел каюк,
дорогой Владим Владимыч.
Нет,
не старость этому имя!
Ту́шу
вперед стремя́,
я
с удовольствием
справлюсь с двоими,
а разозлить —
и с тремя.
Говорят —
я темой и-н-д-и-в-и-д-у-а-л-е-н!
Entre nous
чтоб цензор не нацикал.
Передам вам —
говорят —
видали
даже
двух
влюбленных членов ВЦИКа.
Вот —
пустили сплетню,
тешат душу ею.
Александр Сергеич,
да не слушайте ж вы их!
Может
я
один
действительно жалею,
что сегодня
нету вас в живых.
Мне
при жизни
с вами
сговориться б надо.
Скоро вот
и я
умру
и буду нем.
После смерти
нам
стоять почти что рядом:
вы на Пе,
а я
на эМ.
Кто меж нами?
с кем велите знаться?!
Чересчур
страна моя
поэтами нища́.
Между нами
— вот беда —
позатесался На́дсон.
Мы попросим,
чтоб его
куда-нибудь
на Ща!
А Некрасов
Коля,
сын покойного Алеши, —
он и в карты,
он и в стих,
и так
неплох на вид.
Знаете его?
вот он
мужик хороший.
Этот
нам компания —
пускай стоит.
Что ж о современниках?!
Не просчитались бы,
за вас
полсотни о́тдав.
От зевоты
скулы
разворачивает аж!
Дорогойченко,
Герасимов,
Кириллов,
Родов —
какой
однаробразный
пейзаж!
Ну Есенин,
мужиковствующих свора.
Смех!
Коровою
в перчатках лаечных.
Раз послушаешь…
но это ведь из хора!
Балалаечник!
Надо,
чтоб поэт
и в жизни был мастак.
Мы крепки,
как спирт в полтавском штофе.
Ну, а что вот Безыменский?!
Так…
ничего…
морковный кофе.
Правда,
есть
у нас
Асеев
Колька.
Этот может.
Хватка у него
моя.
Но ведь надо
заработать сколько!
Маленькая,
но семья.
Были б живы —
стали бы
по Лефу соредактор.
Я бы
и агитки
вам доверить мог.
Раз бы показал:
— вот так-то, мол,
и так-то…
Вы б смогли —
у вас
хороший слог.
Я дал бы вам
жиркость
и су́кна,
в рекламу б
выдал
гумских дам.
(Я даже
ямбом подсюсюкнул,
чтоб только
быть
приятней вам.)
Вам теперь
пришлось бы
бросить ямб картавый.
Нынче
наши перья —
штык
да зубья вил, —
битвы революций
посерьезнее «Полтавы»,
и любовь
пограндиознее
онегинской любви.
Бойтесь пушкинистов.
Старомозгий Плюшкин,
перышко держа,
полезет
с перержавленным.
— Тоже, мол,
у лефов
появился
Пушкин.
Вот арап!
а состязается —
с Державиным…
Я люблю вас,
но живого,
а не мумию.
Навели
хрестоматийный глянец.
Вы
по-моему́
при жизни
— думаю —
тоже бушевали.
Африканец!
Сукин сын Дантес!
Великосветский шкода.
Мы б его спросили:
— А ваши
кто
родители?
Чем вы занимались
до
17-го года? —
Только этого Дантеса бы и видели.
Впрочем,
что ж болтанье!
Спиритизма вроде.
Так сказать,
невольник чести…
пулею сражен…
Их
и по сегодня
много ходит —
всяческих
охотников
до наших жен.
Хорошо у нас
в Стране советов.
Можно жить,
работать можно дружно.
Только вот
поэтов,
к сожаленью, нету —
впрочем, может,
это и не нужно.
Ну, пора:
рассвет
лучища выкалил.
Как бы
милиционер
разыскивать не стал.
На Тверском бульваре
очень к вам привыкли.
Ну, давайте,
подсажу
на пьедестал.
Мне бы
памятник при жизни
полагается по чину.
Заложил бы
динамиту
— ну-ка,
дрызнь!
Ненавижу
всяческую мертвечину!
Обожаю
всяческую жизнь!
1924 год.
Анализ стиха
✨ Стихотворение со звоном бокалов поздравления «Юбилейное» написано Владимиром Маяковским в 1924 году к 125-ой годовщине рождения Пушкина. Произведение построено в форме монолога автора, который обращается к Александру Сергеевичу, как закадычному другу, как к коллеге по творческому цеху.
Отметим, что Маяковский был футурист и не очень лестно относился к классической русской поэзии (лирике), вместе с тем, он признавал талант Пушкина, пусть и не являлся его адептом-поклонником.
Разрешите представиться – Маяковский
☝ Главная нить стиха – это обсуждение поэзии – её форм и цели, но Маяковский отвлекается и временами отходит от главной темы, чтобы стихотворение не выглядело чистой воды наставлением, пусть и равного равному (так считал Владимир Владимирович).
Александр Сергеевич,
разрешите представиться.
Маяковский…
С первых строк понятно, в каком стиле будет вестись стих – это монолог, не ставший разговором только по причине 125-летнего нахождения Пушкина в могиле.
Будто бы вода —
давайте
мчать болтая…
📝 Автору хочется просто поговорить с классиком русской поэзии, показав при этом себя равным (подчеркнем, пусть и повторимся) и между строк отдав дань памяти Пушкину (125 лет все-таки от гибели).
Непринужденность разговора очевидна, это хорошо видно из отрывка о форме земли, где автор находит простейшее тому объяснение:
сядь
на собственные ягодицы
и катись!
В одном из моментов фантазии Маяковского сюжет заносит нас к столикам кафе, где сидят и непринужденно болтают Маяковский и Пушкин, первый при этом требует стаканов, как наиболее надежного предмета для питья у пролетария).
Дайте нам стаканы!
💕 Далее автор переходит к своему видению Евгения Онегина, прорисовывая любовные образы Пушкина в свете мышления советского гражданина.
Онегина к Татьяне.
— Дескать,
муж у вас
дурак…
Именно так и написал бы сам Маяковский, не любитель лить воду, а привыкший с порога переходить сразу к кровати, минуя перхоть конфетного периода).
💕 Ближе к финалу появляются строки, которые можно назвать доминантой стихотворения, все остальное это только подвод к ним и короткое послесловие:
Я люблю вас,
но живого,
а не мумию…
☝ Маяковский признает и любит Пушкина, но ему не нравится, когда из него делают пыльную икону, когда вечно живого поэта превращают мумию, выстраиваясь в очередь, чтобы ей поклониться.
В этом же стиле стих и заканчивается, оставляя нас скромно стоять в сторонке от двух поэтов-гигантов – таких разных, но в чем-то таких похожих:
Ненавижу
всяческую жизнь!
всяческую мертвечину!
Обожаю
😢 Они оба любили жизнь и сгорели в огне выстрелов (Маяковский застрелился, Пушкин погиб от выстрела Дантеса на дуэли), перестав получать от бытия достаточного количества огня…
Тропы, жанр и композиция
☝ Стихотворение написано в жанре лирического обращения и имеет форму монолога, где один поэт обращается к другому, пусть он и находится, уже как 125 лет, в мире мертвых.
Композиция монолитна и не имеет деления на части, а по стихотворному размеру – это акцентный стих.
✨ Тема произведения – роль поэзии в жизни общества и сила живого слова, которое может поднимать на вершины и бросать в бездонные пучины, если не покроется музейной плесенью.
Художественные средства выразительности:
- ✔ Эпитеты (легкомысленная головенка, меланхолишка черная, оранжевые усы).
- ✔ Олицетворение (луна молодая).
- ✔ Метафоры (шкура ревности, жабры рифм, поэтический песок, лирика атакована в штуки, речь нагая, в зуб ногой, старый мерин, тряски нервное желе и пр.).
👼 Как и свойственно поэзии Маяковского, в стихе много восклицаний, с помощью которых автор придает строкам эмоциональность, делая их максимально живыми против тихого течения нелюбимой им лирики.