Полный текст
Генерал! Наши карты — дерьмо. Я пас.
Север вовсе не здесь, но в Полярном Круге.
И Экватор шире, чем ваш лампас.
Потому что фронт, генерал, на Юге.
На таком расстояньи любой приказ
превращается рацией в буги-вуги.
Развернуть
Генерал! Ералаш перерос в бардак.
Бездорожье не даст подвести резервы
и сменить белье: простыня — наждак;
это, знаете, действует мне на нервы.
Никогда до сих пор, полагаю, так
не был загажен алтарь Минервы.
Генерал! Мы так долго сидим в грязи,
что король червей загодя ликует,
и кукушка безмолвствует. Упаси,
впрочем, нас услыхать, как она кукует.
Я считаю, надо сказать мерси,
что противник не атакует.
Наши пушки уткнулись стволами вниз,
ядра размякли. Одни горнисты,
трубы свои извлекая из
чехлов, как заядлые онанисты,
драют их сутками так, что вдруг
те исторгают звук.
Офицеры бродят, презрев устав,
в галифе и кителях разной масти.
Рядовые в кустах на сухих местах
предаются друг с другом постыдной страсти,
и краснеет, спуская пунцовый стяг,
наш сержант-холостяк.
_______
Генерал! Я сражался всегда, везде,
как бы ни были шансы малы и шатки.
Я не нуждался в другой звезде,
кроме той, что у вас на шапке.
Но теперь я как в сказке о том гвозде:
вбитом в стену, лишенном шляпки.
Генерал! К сожалению, жизнь — одна.
Чтоб не искать доказательств вящих,
нам придется испить до дна
чашу свою в этих скромных чащах:
жизнь, вероятно, не так длинна,
чтоб откладывать худшее в долгий ящик.
Генерал! Только душам нужны тела.
Души ж, известно, чужды злорадства,
и сюда нас, думаю, завела
не стратегия даже, но жажда братства:
лучше в чужие встревать дела,
коли в своих нам не разобраться.
Генерал! И теперь у меня — мандраж.
Не пойму, отчего: от стыда ль, от страха ль?
От нехватки дам? Или просто — блажь?
Не помогает ни врач, ни знахарь.
Оттого, наверно, что повар ваш
не разбирает, где соль, где сахар.
Генерал! Я боюсь, мы зашли в тупик.
Это — месть пространства косой сажени.
Наши пики ржавеют. Наличье пик —
это еще не залог мишени.
И не двинется тень наша дальше нас
даже в закатный час.
_______
Генерал! Вы знаете, я не трус.
Выньте досье, наведите справки.
К пуле я безразличен. Плюс
я не боюсь ни врага, ни ставки.
Пусть мне прилепят бубновый туз
между лопаток — прошу отставки!
Я не хочу умирать из-за
двух или трех королей, которых
я вообще не видал в глаза
(дело не в шорах, но в пыльных шторах).
Впрочем, и жить за них тоже мне
неохота. Вдвойне.
Генерал! Мне все надоело. Мне
скучен крестовый поход. Мне скучен
вид застывших в моем окне
гор, перелесков, речных излучин.
Плохо, ежели мир вовне
изучен тем, кто внутри измучен.
Генерал! Я не думаю, что ряды
ваши покинув, я их ослаблю.
В этом не будет большой беды:
я не солист, но я чужд ансамблю.
Вынув мундштук из своей дуды,
жгу свой мундир и ломаю саблю.
_______
Птиц не видать, но они слышны.
Снайпер, томясь от духовной жажды,
то ли приказ, то ль письмо жены,
сидя на ветке, читает дважды,
и берет от скуки художник наш
пушку на карандаш.
Генерал! Только Время оценит вас,
ваши Канны, флеши, каре, когорты.
В академиях будут впадать в экстаз;
ваши баталии и натюрморты
будут служить расширенью глаз,
взглядов на мир и вообще аорты.
Генерал! Я вам должен сказать, что вы
вроде крылатого льва при входе
в некий подъезд. Ибо вас, увы,
не существует вообще в природе.
Нет, не то чтобы вы мертвы
или же биты — вас нет в колоде.
Генерал! Пусть меня отдадут под суд!
Я вас хочу ознакомить с делом:
сумма страданий дает абсурд;
пусть же абсурд обладает телом!
И да маячит его сосуд
чем-то черным на чем-то белом.
Генерал, скажу вам еще одно:
Генерал! Я взял вас для рифмы к слову
«умирал» — что было со мною, но
Бог до конца от зерна полову
не отделил, и сейчас ее
употреблять — вранье.
_______
На пустыре, где в ночи горят
два фонаря и гниют вагоны,
наполовину с себя наряд
сняв шутовской и сорвав погоны,
я застываю, встречая взгляд
камеры Лейц или глаз Горгоны.
Ночь. Мои мысли полны одной
женщиной, чудной внутри и в профиль.
То, что творится сейчас со мной,
ниже небес, но превыше кровель.
То, что творится со мной сейчас,
не оскорбляет вас.
_______
Генерал! Вас нету, и речь моя
обращена, как обычно, ныне
в ту пустоту, чьи края — края
некой обширной, глухой пустыни,
коей на картах, что вы и я
видеть могли, даже нет в помине.
Генерал! Если все-таки вы меня
слышите, значит, пустыня прячет
некий оазис в себе, маня
всадника этим; а всадник, значит,
я; я пришпориваю коня;
конь, генерал, никуда не скачет.
Генерал! Воевавший всегда как лев,
я оставляю пятно на флаге.
Генерал, даже карточный домик — хлев.
Я пишу вам рапорт, припадаю к фляге.
Для переживших великий блеф
жизнь оставляет клочок бумаги.
1968 год.
😡 Тяжелое, как туча над Кремлем, и острое, как сарказм Жванецкого, стихотворение «Письмо к генералу Z» пишется Иосифом Бродским в 1968 году на фоне ввода советских войск в Чехословакию и ужаса финала так называемой Пражский весны.
Гибель Пражской весны
💥 После избрания первым секретарем КПЧ Александра Дубчека Чехословакии в стране стали назревать большие перемены, в частности резко выросли антисоветские и антикоммунистические настроения. В народе все чаще звучали лозунги по отношению к русским:
- «Твоя Наташа найдёт себе другого!»
- «Иван, уходи домой!»
- «Не по-чешски не говорить!»
✌ Народ требовал свободы слова, и было официально заявлено о реабилитации жертв репрессий 1940-50 годов, в том числе и по политическим статьям.
Это не могло пройти мимо внимания СССР, трясущегося за свой социализм с недоделанным лицом и в августе 68 года в Чехословакию вводится контингент Варшавского договора – 300 тысяч солдат и 7000 танков. Гражданский протест был подавлен, погибло 108 и ранено более 500 мирных безоружных граждан.
Рождение свастики Z
Как видим из стихотворения, свастика Z появилась не в 2022 году, когда Путин хотел оккупировать Украину, а много раньше, когда щупальца Кремля почувствовали, что может подгореть в Чехословакии.
🤔 Возможно Кремль и в 22 году решил, что вид грозных консервных банок на гусеницах, ой, танков, испугает украинцев и они лягут под Россию, но нет, Киев не захотел быть оккупированным и добра дал по морде русскому миру.
Разбираем сюжет коротко
✨ По сюжету стихотворения лирический герой многократно обращается к некому генералу Z, тыкая того генеральским носом в бессмыслие крестового похода против инакомыслия силами армии, не имеющей в душе золотника идеи.
Генерал! Наши карты — дерьмо. Я пас.
Такими картами герой играть не будет, он пасует и советует сбросить пиковую масть и генералу.
Из строк стиха видно, что армия не должна решать гражданские проблемы других стран, дело солдат защищать Родину, а не убивать мирное население, не согласное с политикой партии (не желающее стать русским миром, как это происходит с Украиной 2022 года).
Наши пушки уткнулись стволами вниз,
ядра размякли.
😢 Далее автор показывает разложение армии с его точки зрения – солдаты только чистят пушки и разучились воевать, зато знают толк в кустарном сексе, а офицеры плюнули на устав со всей высоты своего пофигизма.
Обращения к генералу идут одно за другим, они пытаются пробить его броню безразличия, но не могут, ибо на стороне обращения нет чувства эмпатии к другим, есть только устав, погоны и ТТ в кабуре.
В финале герой обращается к генералу в последний раз и подает рапорт, так как не хочет участвовать в новой картине великого блефа под названием насильственный социализм. Благо для этого нужно всего две вещи – совесть и клочок бумаги.
Для переживших великий блеф
жизнь оставляет клочок бумаги.
Анализ средств выразительности
📝 Стихотворение написано в 24 строфы, имеет последовательное развитие композиции с финалом (рапорт об отставке) и сложную перекрестную рифмовку (пас- Круге – лампас – Юге – приказ – вуги). Рифмы женские и мужские.
Из средств выразительности отметим:
- ✔ Сравнения (как в сказке, как онанисты, чем лампас).
- ✔ Эпитеты (глухая пустыня, шутовской наряд, пунцовый стяг, постыдная страсть и т д).
- ✔ Метафоры (превращается рацией, месть пространства и т д.).
Также не пройдем мимо анафоры в форме обращения «Генерал»» и устойчивого выражения «откладывать в долгий ящик», впрочем, череда художественных троп в этом стихотворении далеко не главное.
👀 Стих показывает взгляд Бродского на введение советских войск в Чехословакию, которая решила идти своим путем, но обагрила за это улицы Праги кровью своего народа.